11 марта 2016 года в Государственном историко-литературном музее-заповеднике А.С. Пушкина в Больших Вязёмах открылась третья по очереди уникальная выставка работ художника, иконописца и реставратора графа Владимира Алексеевича Комаровского (1883-1937).
Первая выставка работ Комаровского состоялась в 2004 г. по соседству с погребальными бутовскими рвами в специально оборудованном помещении. Место было выбрано неслучайно. Комаровский был одним из почти сотни отечественных художников, расстрелянных на Бутовском полигоне. Этой участи не избежали: Лев Гальперин, Густав Клуцис, Владимир Тимирёв и Владимир фон Эссен, руководители российской ассоциации пролетарских художников Вязьменский, Коннов и Северденко. Известные живописцы, скульпторы, графики и скромные оформители витрин, шрифтовики, текстильщики; люди в расцвете сил и таланта, и художники, чье дарование только обещало расцвет в дальнейшем. Художники на любой вкус: авангардисты и соцреалисты. Весной 1938 года было даже заведено дело «боевой террористической группы московских художников». На открытии выставки настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутово о. Кирилл Каледа отслужил литию по художнику Комаровскому.
На экспозиции были представлены выполненные маслом портреты о. Павла Флоренского, графа Олсуфьева, автопортрет художника, карандашные зарисовки и наброски. Среди эскизов для храмовых росписей была представлена акварель «Шествие праведников в рай»...
Центральным экспонатом стала написанная Комаровским в 1919 году в разгар русского лихолетья Донская икона Божией Матери – один из лучших иконописных ликов Богородицы XX века. Икона большая, выполненная на доске 117,5 на 79 сантиметров. Она хранилась в часовне на краю лесного деревенского кладбища в Переделкино. Двери молельни никогда не закрывались, а перед иконой неугасимо горела лампада. После разрушения часовни в конце 1920-х годов крестьянка деревни Рассказовка использовала икону в качестве стола, а потом икона была утеряна.
Только в 1970 году ее чудом нашла в сарае одного из домов дочь художника – Антонина, которой помогал в поисках искусствовед В. Сергеев. Она выкупила икону и увезла в Москву, где её в течение нескольких лет реставрировали. После открытия служб в Свято-Даниловом монастыре образ был безвозмездно передан братии и по сей день находится в нижней Покровской церкви храма Святых Отцов Семи Вселенских Соборов монастыря. Образ был передан с просьбой вечного заупокойного поминания иконописца Владимира Комаровского. Икона аттестована Л.А. Успенским в его неоднократно переиздававшейся монографии «Богословие иконы...» как выдающееся произведение иконописи XX века.
Икона Донской Божией Матери является ключом к целому пласту творчества Комаровского, связанному с Куликовской битвой. Согласно преданию, оригинал этой иконы был передан донскими казаками московскому князю Дмитрию Ивановичу накануне судьбоносного для русской истории побоища с Мамаем. Современные исследователи полагают, что подлинная икона была написана Феофаном Греком по заказу вдовы князя Евдокии Дмитриевны. Древнерусская тематика в творчестве иконописца реализована в виде алтаря храма во имя преподобного Сергия Радонежского на Куликовом поле. Заказчиком выступал университетский друг, двоюродный брат художника искусствовед и реставратор граф Юрий Олсуфьев, который руководил строительным комитетом храма. Отец Олсуфьева за 10 лет до начала строительства пожертвовал 40 десятин земли под возведение храмового комплекса.
Храм на Куликовом поле был построен в 1913-1917 годах по проекту и под руководством академика архитектуры Алексея Щусева в неорусском стиле. Автор умело соединил элементы русского зодчества XIV–XVI веков с приемами модерна. Так, самый большой купол храма и одна из кровель выполнены в виде древнерусских шлемов, конусообразного и полукруглого. Звонница имеет сходство с более поздним проектом архитектора – храмом на Братском кладбище воинов Первой мировой войны. Проект иконостаса был выполнен Комаровским в родовом имении Ракша Тамбовской губернии, принадлежавшей деду иконописца, – В.Г. Безобразову. В одном из флигелей усадьбы Комаровский оборудовал мастерскую. Проект был отправлен Олсуфьеву весной 1914 года. Вскоре пришла телеграмма от «заказчика» – выдающегося знатока и строгого ценителя иконописи: «Сегодня открыли иконы, поражены красотою». В работе над проектом участвовал также маститый художник-иконописец Дмитрий Семёнович Стеллецкий. В написании икон для храма художникам помогал 18-летний отрок, делавший прорисовку по левкасу, – будущий известный мастер – Александр Дмитриевич Корин. Иконостас был уничтожен в годы советской власти, однако, сохранилась часть его акварельных эскизов. Именно по ним в наши дни были восстановлены казалось бы навсегда утерянные росписи.
В 1910-1911 годах совместно со Стеллецким Комаровский работал также над иконостасом храма равноапостольных Константина и Елены в имении Александра Оттоновича Медема на хуторе Александрия, неподалеку от города Хвалынска на Волге. Именно в эти годы у художника зарождается исследовательский интерес к средневековой русской иконе. Это поворотный момент в его творческой биографии. В 1910 году в Русском музее (тогда – Музее Императора Александра III) открылся отдел древнерусского искусства. Хранитель Музея - художник, ученик Репина, родственник и друг Олсуфьева и Комаровского - П.И. Нерадовский. Это было время возрождения древнерусской иконописи – в прямом и переносном смысле этого слова. Над расчисткой икон работали лучшие художники-реставраторы; иконы, очищенные от позднейших ремесленных записей, поражали своей первозданной красотой и производили, по словам Нерадовского, «потрясающее впечатление». Отныне Владимир Алексеевич связал свою жизнь с церковной живописью. Он много работал, делал копии со старинных образцов, изучал технологию иконописи.
Незабываемое впечатление произвел иконостас Федоровского собора в Царском селе, созданный старообрядцами. Комаровский писал про старообрядческое искусство: «В исключительных случаях, при особой одаренности они могут быть хорошими копиистами. Но, вооружившись их знаниями, даже при художественном вкусе и одаренности, нельзя не только написать икону, но и создать иконописное закономерное построение, а это должно быть единственной целью стремящегося к оживотворению иконописи. Икона, написанная хотя бы и со вкусом, но без творческого осознания законов иконописного тела, производит впечатление совсем обратное тому, какое она должна производить. Как бы она ни походила на древнюю икону высокого стиля, она фальшива и тем более, чем более отдельные ее элементы походят на древние».
Владимир Комаровский слыл не только художником-иконописцем, но и выдающимся теоретиком иконописи. Один из основателей общества «Русская икона», член редакционного совета одноименного сборника – он заботился о воспитании хорошего вкуса и понимании в деле иконописного убранства храма: «…Не делайте роскошного, дорогого и бесполезного издания, – советует он П.И. Нерадовскому, председателю Общества изучения древнерусской иконописи, – мне кажется, что теперь большая потребность в популяризации иконописи, особенно среди духовенства. Издание икон музея Императора Александра III с соответствующим предисловием могло бы сыграть большую роль в деле… обновления церковной богослужебной красоты».
Интересно, что само общество «Русская икона», почившее в бозе в советской России под гнетом репрессий, возродилось позднее в среде русской старообрядческой эмиграции. В 1927 году известный эмигрант из семьи московских промышленников и банкиров-староверов Владимир Павлович Рябушинский создает общество «Икона», объединившее лучших русских живописцев и искусствоведов. Одним из экспертов общества стал Дмитрий Стеллецкий. Основными задачами общества стали изучение икон как памятников национального русского творчества и богословское и каноническое изучение икон с точки зрения их церковного и литургического содержания, написание икон для церковных целей и для молитвенных надобностей.
В начале 1915 года Владимир Алексеевич с семьей выехал в Тифлис, где включился в работу Всероссийского земского союза по организации лазаретов для раненых. В домашнем архиве Комаровских сохранилось несколько работ того времени, сделанных Владимиром Алексеевичем в окрестностях Тифлиса. Летом 1915 года, живя в Мцхете, Олсуфьевы восстановили небольшую древнюю церковь в Ольгином монастыре. Эскиз каменного иконостаса сделала жена Олсуфьева – Софья Владимировна. Две большие иконы для церкви – Спасителя и Божией Матери – написал В.А. Комаровский. Сохранились работы художника, посвященные жизни в Подмосковье, путешествию в Тифлис.
Комаровский-художник в юности отдал должное и светской живописи, он дважды путешествовал вместе с Ю.А. Олсуфьевым по Италии, изучал творения старинных мастеров, искусство раннего средневековья. В 1905 года Комаровский участвовал с орнаментальными работами на выставке «Нового общества художников» (НОХ) Санкт-Петербурга. Весь 1909-й и начало 1910 года Владимир Алексеевич провел во Франции, занимаясь в парижской мастерской Жульена и Колоросси, а также под руководством замечательного русского художника Валентина Серова. Вернувшись в Санкт-Петербург, Владимир Алексеевич выставил свои работы на 7-й выставке НОХ, и они были отмечены тогда известными критиками.
Комаровский-портретист сделал несколько этюдов и два портрета отца Павла Флоренского (1924 года), которого хорошо знал лично. Отец Павел писал о Комаровском: «Это большой художник, с каждым месяцем делающий шаг вперед. Он ищет конкретного выражения в живописи самого сердца реальности и достиг успехов, которым трудно поверить, не видя его работ». В 1921 году Флоренский приглашает Комаровского вступить в литературно-художественное объединение «Маковец», в котором уже состоял цвет писательской и искусствоведческой общественности.
Личная жизнь художника неотделима от творчества. Он родился 8 октября 1883 г. в Санкт-Петербурге в семье графа Алексея Егоровича Комаровского, шталмейстера императорского двора и хранителя Московской Оружейной палаты. Рано оставшись сиротой, Владимир поступает под опеку деда по материнской линии Василия Григорьевича Безобразова, который перевез потомство своей дочери в Ялту. Комаровский окончил ялтинскую гимназию, поступил на юридический факультет Петербургского университета. Однако университетский курс не окончил и после трех лет обучения перешел в Академию Художеств, которую посещал, скорее всего, как вольнослушатель. Но и там проучился недолго. В 1912 году,Владимир Алексеевич женился на Варваре Федоровне Самариной – дочери известного государственного и религиозного деятеля и племяннице славянофила Юрия Федоровича Самарина. Летом 1914 года Комаровские уехали в Москву; в сентябре в семье родился их первенец – Алексей. Той же осенью Владимир Алексеевич похоронил обоих братьев. Юрий был военным, а Василий – поэтом, высоко ценимым своими собратьями по перу и знатоками поэзии Серебрянного века. В 2000 и 2002 году было опубликовано два посмертных сборника стихов Василия Алексеевича.
Летом 1917 года Комаровские переехали в Подмосковье – в усадьбу Самариных Измалково. В усадьбе гостили, а иногда и подолгу жили, скрываясь от преследований ГПУ-ОГПУ, именитые люди: бывший министр А. Кривошеин, философ князь Е.Н. Трубецкой (оба эмигрировали и поэтому остались живы).
В те годы В.А. Комаровский работал учителем рисования в сельской начальной школе, размещенной в одном из флигелей бывшей своей усадьбы, расписывал деревянные изделия для Кустарного музея в Москве, занимался хозяйством. Находил он время и для собственной творческой работы. Он писал с натуры и по памяти. На оборотах старых открыток он сделал акварелью чудесную серию интерьеров усадьбы Ракша – такими, какими они остались в его памяти.
В первый раз Комаровского арестовали осенью 1921 года по обвинению в контрреволюционной деятельности. Допросы вел начальник 16 спецотдела ВЧК Василий Ульрих, будущий председатель Военной коллегии Верховного суда СССР, один из главных «архитекторов» сталинского террора. На вопрос о политических убеждениях Комаровский отвечал: «...монархия есть самая совершенная форма государственного строя, в том случае, если она не противоречит церковно-христианской совести. Указанные взгляды я считаю теоретическими ввиду их неприложимости к жизни в настоящий период при современном состоянии и настроении русского народа».
Два месяца Комаровский содержался в Бутырской тюрьме, но «за недостаточностью улик» был освобожден и вернулся в Измалково, где его большая семья ютилась в одной из комнат. В 1923 году в имении расположилась детская колония. Бывших владельцев усадьбы и их «постояльцев» выселили. Комаровских, оставшихся без крова, приютил граф Ю.А. Олсуфьев, проживавший по благословению духовника семьи оптинского старца Анатолия (Потапова) в Сергиевом Посаде – «под покров Преподобного». В 1917 году между февральской и октябрьскими революциями Олсуфьев купил двухэтажный дом на Валовой улице. В те послереволюционные годы в Сергиевом Посаде осело много людей «из бывших» – представители древних дворянских родов. Вблизи Лавры, кроме самих Олсуфьевых, Мансуровых и Комаровских, жили Шереметевы, Раевские, Истомины, Верховцевы; по другую сторону железной дороги поселились Нарышкины, Арсеньевы, Трубецкие, Лопухины, Иловайские; съехалось сюда и духовенство: Шики, Флоренские и многие другие.
По приезде в Сергиев Посад Комаровский включился в работу Комиссии по охране памятников искусства и старины Свято-Троицкой Сергиевой Лавры (затем – Сергиевском историко-художественном музее). Он делал копии старинных миниатюр, тканей, вышивок, для архитектурного отдела музея писал акварелью виды Лавры. Кроме того, он выполнил несколько икон по заказу знакомых, много рисовал, сделал ряд портретов маслом.
С домом на Валовой улице в пору пребывания там Комаровских связана одна из самых сокровенных тайн церковной истории нашего времени. Здесь с весны 1920-го по март 1928 года хранилась изъятая Патриархом Тихоном, во избежание осквернения или пропажи, глава Преподобного Сергия Радонежского. Отец Павел Флоренский и граф Олсуфьев, тщательно подготовившись, незаметно, ночью подменили ее, положив взамен голову одного из князей Трубецких, извлеченную из захоронений XVII века.
В мае 1925 года В.А. Комаровский был вновь арестован - в селе Карабаново Владимирской губернии. В защиту художника не побоялись выступить известные люди: архитектор Щусев, художники Остроухов, Фаворский, Нерадовский, скульптор Андреев. Супруга Льва Троцкого, заведующая музейного отдела Главнауки при Наркомпросе, просила за Комаровского, называя его «выдающимся художником», «исключительным знатоком в области древне-византийского и русского искусства». И около 50 крестьян деревень Переделки, Измалково и Глазынино также просят освободить теперь уже бывшего учителя рисования, доказывая, что «никаких противозаконных действий за ним не замечалось». Но сам обвиняемый отрезал себе все пути к отступлению, говоря на следствии, что, по его мнению, «монархия есть та форма государственного устройства, которая одна только может соответствовать нравственному идеалу». По обвинению в «принадлежности к монархической группировке бывшей аристократии» Особым совещанием при Коллегии ОГПУ от 19 июня 1925 года художник был осужден на 3 года ссылки и отправлен этапом в город Ишим Тюменской области. В ссылке он зарабатывал деньги тем, что писал портреты обывателей, делал вывески, красил крыши. Это было время расцвета НЭПа, и художник-оформитель пользовался спросом.
В.А. Комаровский даже посылал домой небольшие посылки с продуктами и немного денег. Там же Владимир Алексеевич написал ряд картин «в иконописном стиле» и несколько больших портретов; в их числе был портрет Ю.А. Олсуфьева «на красном фоне», выполненный по памяти.
По возвращении в самый разгар гонений на Русскую Православную Церковь в конце 1928 года Комаровский неожиданно получает заказ на роспись московского храма Софии Премудрости Божьей, на Софийской набережной. Художник работал над росписями целыми днями, а иногда и ночами. Отдыхал он тут же, в небольшой ризнице храма. В конце 1929 года настоятель храма о. Александр был арестован и сослан. Церковь закрыли. В церковном комплексе расположились различные учреждения, в числе которых был клуб «Безбожник». В домашнем архиве Комаровских сохранилось несколько акварельных эскизов и фотографии росписей. Живопись храма, покрытая слоями побелки, долгие годы считались полностью утраченной. Но уже в наше время в 2000 году реставраторам удалось расчистить росписи свода и несколько фрагментов на стенах. И открылась поистине чудесная картина – духовный сад в красках и узорах. В экспертной оценке, сделанной квалифицированными специалистами по просьбе настоятеля храма протоиерея Владимира Волгина, говорится: «Сохранившиеся фрагменты росписи храма должны рассматриваться как уникальный памятник русского церковного искусства XX века и как реликвия Церкви, достойная особого поклонения».
В начале 1931 года Комаровские переехали в дачный поселок на станции Жаворонки Белорусско-Брестской железной дороги, где они поселились в одном доме с семьей Оболенских. Здесь Владимир Алексеевич жил до 1937 года. Он работал в издательствах, выполнял по эскизам Лансере роспись плафона ресторана на Казанском вокзале, сделал панораму Москвы для Геологического музея, серию декоративных панно для детского санатория «Ярополец», картины «Сказки Пушкина» для павильона в Измайловском парке. В домашнем архиве Комаровских сохранились очаровательные эскизы декоративного плафона для аптеки на Пушкинской площади (этот дом снесен), эскизы росписи для актового зала Московского Университета на Моховой.
27 августа 1937 года на даче в Жаворонках Комаровского арестовали уже в пятый раз. Бедная жена, скованная болезнью, смотрела, как уводили мужа. Она не могла даже поднять руки, чтобы проститься с ним. На ее попечении остались четверо детей. В.А. Комаровский находился под следствием в Таганской тюрьме. Он проходил по одному из многочисленных дел «ИПЦ» («Истинно Православная Церковь»), по которым были арестованы по всей стране сотни людей, в том числе известнейшие представители Церкви. На допросах Владимира Алексеевича спрашивали о его знакомых, имена которых, скорее всего переписанные из его же записных книжек, изъятых при обыске, прилагались. Это был цвет русского искусства, виднейшие художники тех лет. Владимир Комаровский отрицал возводимую на него клевету. Тем не менее, по обвинению в причастности к контрреволюционной нелегальной монархической организации «церковников», он и еще два человека, проходившие с ним по одному делу, – священник Владимир Амбарцумов (ныне священномученик) и С.М. Ильин - были приговорены к высшей мере наказания. Владимир Алексеевич Комаровский был расстрелян на Бутовском полигоне 5 ноября 1937 года.
Автор: Лидия Головкова