В этот день, на праздник Воздвижения Креста Господня в 1937 на Бутовском полигоне за веру пострадали: священномученик протоиерей Иоанн Бороздин, священномученик священник Петр Петриков, священномученик диакон Николай Цветков, и иже с ними расстреляно 246 человека.
Священномученик Иоанн Бороздин родился в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году, в слободе Мстёре Владимирской губернии. Его семья издавна занималась иконописью и держала свою мастерскую. Мальчик рано освоил начала ремесла и закончил школу иконописания. Братство мастеров направило его в духовное училище, потом Иоанн несколько лет был псаломщиком при монастыре. Юноша женился и был рукоположен в сан диакона. С двадцать третьего года Бороздин служил в храме Космы и Дамиана в Москве.
В двадцать восьмом году власти объявили о том, что храм будет закрыт. Отец Иоанн Бороздин к тому времени принял сан священника. Он писал протесты, собирал подписи верующих, но все было напрасно.
В тридцатом году храм был закрыт и вскоре его разрушили. Отец Иоанн тяжело пережил случившееся и заболел. Несколько следующих лет он служил в кладбищенской церкви, жил в комнатке на колокольне.
Там его и арестовали. Утром к священнику пришли его сыновья и обнаружили, что все вещи перевёрнуты, а постель и подушка – в крови. Протоиерея Бороздина заключили в Бутырку. Отца Иоанна обвинили в том, что он «распространял ложные слухи о якобы существующем в СССР гонении на религию».
Через несколько дней священника приговорили к расстрелу. Протоиерей Бороздин был погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Священномученик Петриков Петр Сергеевич (1903-1937), священник. Память 14 сентября, в Соборе новомучеников и исповедников Российских и в Соборе Бутовских новомучеников.
Родился 19 января 1903 года в городе Можайске Московской губернии. Его отец, Сергей Петрович Петриков, родился в 1873 году в селе Енкаево Темниковского уезда Тамбовской губернии; в восемь лет он остался сиротой, работал батраком и пас в селе скот, затем поступил в солдаты, а после окончания службы остался в Москве. Добрые люди помогли ему получить образование, и он поступил работать на железную дорогу. Был сначала сторожем, конторщиком, а затем помощником начальника станции Тучково Александровской железной дороги. Мать священномученика Петра, Татьяна Михайловна, происходила из семьи самарских купцов. Когда Сергей Петрович получил должность помощника начальника станции, его семье выделили большой участок земли и помогли выстроить дом. У них родилось пятеро детей. Двое умерли совсем молодыми; оставшиеся: Петр (1903-1937), Нина (1909-1992), Евгений (1914-1946). Это была хорошая, дружная семья, семья тружеников.
Когда Петру было восемнадцать лет, он обратился к комиссару здравоохранения Н.А. Семашко с прошением о содействии в приеме на медицинский факультет Московского университета:
"Первые годы жизни моей пробежали быстро, быстро... В 7 лет поступил я во 2-й класс приходского училища при станции Батюшково Александровской железной дороги. В связи с переводами моего отца учился я в Батюшкове, Вязьме, Кубинке, затем поступил в реальное в городе Можайске, где и прожил еще 7 лет вдали от семьи... Осенью 1920 года очень хотел поступить на медицинский факультет университета; помешала главным образом болезнь отца: его к этому времени разбил паралич... Отца лечили в университетских клиниках: теперь служит опять помощником заведующего станции Тучково. Во время болезни отца зимой 20–21 года пробовал учиться телеграфу: необеспеченность семьи помешала занятиям... Можно прибавить еще: я занимался и занимаюсь искусствами – пишу стихи, очерки... рисовал... но теперь уже год не имею возможности брать палитру; больше других видов искусств люблю музыку, но заниматься музыкой не было возможности... Творчески-вдохновенный, порывный, сознаю я и чувствую близость цельности душевной, так сказать; начинает формироваться и строго очерчиваться личность моя. Источники вечной юности и радости открываются во мне..."
Семашко поддержал юношу, и в 1921 году Петр был принят на медицинский факультет Московского университета. Учась на втором курсе, он переутомился от занятий и тяжело заболел.
Лечился он в амбулатории при железнодорожной больнице, и лечение продолжалось около двух лет. За эти годы в его душе произошел переворот. Источники вечной юности и радости, существование которых он предчувствовал раньше, нашел он теперь во Христе. В это время Петр познакомился со старцем Нектарием Оптинским, духовным сыном которого стал, сблизился с кругом молодых людей, и среди них – с Андреем Эльбсоном, так же, как и он, бескомпромиссно искавшим истину в том море лжи, которое все большим мраком окутывало страну.
В июне 1925 года епископ Можайский Борис (Рукин) рукоположил Петра в сан диакона, и в том же году Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Крутицкий Петр (Полянский) рукоположил его во священника целибатом. В Москве отец Петр поначалу не имел прихода и служил иногда в храмах, где служили знакомые ему священники, – например, в храме Александрийского подворья в Москве, где священником был Андрей Эльбсон. Дочь священника Сергия Сидорова написала о нем в своих воспоминаниях: "С фотографии отца Петра смотрит прекрасное русское лицо, полное духовного горения, но спокойного и ясного, как неколеблемое пламя свечи". Мягкий в обращении, он обладал сильным, волевым характером. По словам его сестры, девчонки бегали в церковь, где он служил, только для того, чтобы посмотреть на необычайно красивого молодого батюшку. При этом отец Петр, с его феноменальной памятью, был человеком энциклопедически образованным, помнил наизусть целые главы Священного Писания, которое свободно цитировал, тут же называя номер главы и стиха. Отец Петр большей частью жил вдали от семьи, но каждый его приезд к родителям в Тучково становился событием для местных жителей. Его любили и уважали все. Тут же несли к нему детей - крестить. С людьми отец Петр обращался просто и смиренно, никогда никого не осуждал, говорил тихо, двигался неспешно; от него веяло покоем и благодатью.
В мае 1928 года участвовал в отпевании и похоронах своего духовного отца - Нектария Оптинского. Сохранилась фотография о. Петра в епитрахили прп. Нектария Оптинского.
В марте 1931 года он был определен в храм Николы в Кленниках, известный долгим подвижническим служением в нем протоиерея Алексия Мечева.
14 апреля 1931 года был арестован в числе пятидесяти священнослужителей, монахов и мирян и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. На вопрос следователя о его прошлом отец Петр рассказал о своем происхождении и обучении и о том, что принял сан священника по внутреннему убеждению. Этого для следователя оказалось достаточным, так как отец Петр свидетельствовал о себе как о человеке, чуждом безбожному новому строю. Был обвинен в участии в контрреволюционной монархической организации "ИПЦ", антисоветской пропаганде, помощь ссыльным по групповому делу "Бабикова И.А. и др. (Р-35593). Москва, 1931 г."
5 июня 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ по ст. 58-10 УК РСФСР приговорило отца Петра к трем годам заключения в концлагерь, и он был отправлен в Мариинские лагеря. Когда стало известно местонахождение лагеря, туда приехали мать и духовная дочь священника Вера Петровна Миронович, которая впоследствии стала его келейницей и помощницей. Поселившись неподалеку от лагеря, они стали хлопотать об отмене несправедливого приговора, так как обвинение в контрреволюционной деятельности не только не было доказано, но и вопроса такого на следствии не ставилось, – и 17 сентября 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило освободить священника изпод стражи, лишив его права проживания в двенадцати городах сроком на три года.
Отец Петр после освобождения поселился в городе Муроме и здесь в мае 1932 года снова был арестован. Следователь на допросе 3 июня 1932 года задал священнику ряд вопросов, ответы на которые отец Петр написал собственноручно:
"Шифров никаких не знаю (и никакими шифрами не пользовался). Богослужений у меня на квартире не совершалось (и участия в них никто не принимал). Власть признаю, как говорят, не за страх, а за совесть. Всегда исполнял все касавшиеся меня законоположения, – не знаю ни одного случая нарушения мною таковых. Пользуюсь свободой верить во что мне угодно, по основному закону страны – конституции. Во всем происшедшем в стране вижу пути Промысла Божьего, всегда ведущего нас во благое, дарующего всегда нам полезное. Церковь – «не от мира сего». Мои интересы – интересы чисто духовные: получение благодати и приобретение совершенств, которыми обладает Бог, в Которого верю. Вопросами политики никогда не занимался и в политических вопросах не разбираюсь. Власти подчиняюсь по совести и готов пожертвовать для нее всем, чем только могу, если это будет нужно. Только верой в Бога не могу пожертвовать никому, если когда-либо будут этого требовать. От разговоров на политические темы прошу меня освободить, так как в этих вопросах я ничего не понимаю".
17 августа 1932 года следователь, ведший дело, постановил за недостатком следственного материала следствие прекратить и арестованных освободить. После освобождения отец Петр жил до лета 1936 года в Муроме, а затем уехал на родину в Можайск, куда вслед за ним приехала его духовная дочь и где посещали его знакомые священники и родные. Здесь отец Петр снял комнату, устроил в ней домовую церковь и до самого ареста, по образу древних, служил литургию, как служили в домах христиан во время гонений от язычников.
Летом 1937 года возобновились массовые аресты верующих и духовенства, но прежде начала этих гонений сотрудники НКВД принялись арестовывать тех священников, монахов и мирян, о которых у них были какие-либо сведения и которых они подозревали в нелояльности к советской власти, то есть тех, кто воцарившееся на русской земле безбожие считали за величайшее зло, губящее русский народ.
В феврале–апреле 1937 года в Москве было арестовано полтора десятка священников и мирян, и среди них – 10 апреля 1937 года – отец Петр. Был арестован по "делу" епископа Арсения Жадановского.
Сотрудники НКВД формулировали преступную деятельность арестованных таким образом:
"После принятия сталинской конституции участники контрреволюционной нелегальной церковно монархической организации активизировали свою контрреволюционную деятельность, в феврале 1937 года в городе Москве несколько раз созывали нелегальные собрания участников контрреволюционной организации... Были приняты решения активизировать... организационную работу среди верующих... насаждать на местах контрреволюционные ячейки из духовенства, монашества, возвратившихся из ссылки... создавать тайные молитвенные здания. В этих целях... было приобретено и арендовано несколько домов в городе Можайске, Малом Ярославце, Кимрах, где были поселены возвратившиеся из ссылки монашество и духовенство".
11 и 13 апреля следователь допросил священника. На большую часть вопросов отец Петр отзывался незнанием и плохой памятью. 10 мая следователь снова допросил священника, задав почти те же вопросы. Но и на этот раз он также отозвался незнанием, категорически заявив, что никаких политических разговоров не вел. Следователь допросил в качестве свидетеля одного из жителей города Можайска, с которым отец Петр познакомился на этапе, и тот показал, что священник совершал в своей квартире в Можайске богослужения, на которых в качестве псаломщика была его духовная дочь, на этих же богослужениях присутствовали и заезжавшие к отцу Петру знакомые ему священники. Он также показал, что священник Петр Петриков "принадлежит к так называемому течению «истинно-православной церкви», которое по своему содержанию является крайне реакционным и антисоветским". В июле стало известно о предстоящих новых массовых арестах, и потому окончательное решение участи отца Петра и всех арестованных было отложено.
26 августа был допрошен дежурный свидетель из числа священников, который показал, что знает Петрикова как антисоветски настроенного и ненавидящего советскую власть и партию. 21 сентября 1937 года следствие было закончено. Отца Петра обвинили в том, что он будто бы "являлся участником контрреволюционной церковно-нелегальной организации, являлся руководителем Можайского филиала, организовывал тайную домовую церковь у себя на квартире, где периодически собирались его единомышленники из города Москвы и из других мест".
26 сентября 1937 года тройка НКВД по Московской области по ст. 58-10 УК РСФСР приговорила отца Петра к расстрелу за "активное участие в контрреволюционной организации церковников-нелегалов "Истинно православной церкви".
27 сентября 1937 года был расстрелян и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Причислен к лику святых Новомучеников Российских Архиерейским собором Русской православной церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.
Священномученик Николай Иванович Цветков. Цветковы принадлежали к потомственной семье церковнослужителей. Дедушка священномученика Николая Глеб Петрович Цветков (р. 1822) был сыном пономаря из Дмитровского уезда Московской губернии. В 17 лет, после окончания Дмитровского духовного училища, он стал дьячком в церкви Рождества Пресвятой Богородицы в погосте Зеленицыне Клинского уезда. Здесь в 1847 году у него родился средний сын Иван. После окончания духовного училища Иван Цветков поступил в Вифанскую Духовную семинарию, но доучился лишь до среднего отделения. Через два года он стал диаконом в храме села Никольского-Урюпино Звенигородского уезда. Хозяйство диакона Иоанна состояло из дома, коровы и участка земли в 14 десятин, но из-за того, что он страдал страстью винопития, семья, в которой было четверо детей, постоянно бедствовала. Землю он не мог обрабатывать и сдавал ее в аренду крестьянам.
Николай Цветков родился в 1879 году в селе Никольское –Урюпино.
Николай рос мальчиком благочестивым, и с детства его мечтой стало служение Церкви. Уже с раннего возраста он уделял серьезное внимание своему духовному настрою, и, чтобы вполне отдавать себе отчет в том, каков он в тот или иной момент жизни, Николай вел дневник, в который записывал не только внешние события, но и различные помыслы, а также делал заметки о церковном богослужении, смысл которого он всегда старался уяснить для себя поточней.
Поскольку семья из-за страсти отца к винопитию жила бедно, то в дневник попал и рисунок первых сапог, которые купили ему довольно поздно, когда пришла пора отдавать его учиться.
В 1900 году закончил Вифанскую Духовную Семинарию, женился на девице - сироте Анне, и был рукоположен во диакона к собору в городе Волоколамске. Начав служить в соборе, отец Николай взял к себе в дом престарелых родителей.
Отец так и страдал от винопития, и после его смерти молодой протодиакон полностью посвятил свою жизнь молитве и делам милосердия. На колокольне он устроил себе келлию для уединенной молитвы.
Все, что у него было, отец Николай без раздумий раздавал нуждающимся. Подвижническая жизнь, глубокое смирение, многочисленные дела милосердия, творимые отцом диаконом, а также случаи его прозорливости и молитвенной помощи, приводили к нему многих людей.
В 1918 году новая власть арестовала отца Николая. Священнослужителя приговорили к принудительным работам - заставили чистить уборные в городе, запрягая его вместо лошади, чтобы он вез через весь город бочку с нечистотами. Большевикам хотелось таким образом опозорить того, кого народ почитал как святого.
С 1923 по 1929 год отец Николай провел в Лефортовской тюрьме в Москве. Два года из этих шести лет он просидел в одиночной камере. Во время заключения отца Николая власти отобрали у его семьи дом. После освобождения он все время переезжал с места на место. В 1931 году его снова арестовали.
Три года отец Николай провел в Мариинских лагерях. Почти все три года заключения он оставался без лагерного пайка, нередко у него отнимали скудный лагерный обед, оставляя его ни с чем. Он все это смиренно переносил и говорил в этих случаях: "Я могу терпеть, а они - нет". После освобождения в 1934 году отец Николай уже не имел места службы, и жил в разных местах по знакомым.
В 1937 году его арестовали и приговорили к расстрелу. Обвинения в антисоветской агитации отец Николай не признал. 27 сентября 1937 года в группе приговоренных его вывезли из Таганской тюрьмы на Бутовский полигон. Там он был расстрелян и захоронен в общей могильной яме.
Память священномученика протодиакона Николaя Цветкова совершается 28/15 сентября.